Андрей Макаревич

Я разбил об асфальт расписные стеклянные детские замки,
Стала тверже рука, и изысканней слог, и уверенней шаг,
Только что-то не так, если страшно молчит, растерявшись, толпа у Таганки,
Если столько цветов, бесполезных цветов в бесполезных руках.
И тогда я решил убежать, обмануть, обвести обнаглевшее время,
Я явился тайком в те места, куда вход для меня запрещен —
Я стучался в свой дом, в дом, где я лишь вчера до звонка доставал еле-еле,
И дурманил меня сладкий запах забытых, ушедших времен.
И казалось — вот-вот заскрипят и откроются мертвые двери,
Я войду во вчера, я вернусь, словно с дальнего фронта домой —
Я им все расскажу, расскажу, всё что будет, и, может быть, кто-то поверит,
И удастся тогда хоть немного свернуть, хоть немного пройти стороной.
И никто не открыл. Ни души в заколоченном брошенном доме.
Я не мог отойти и стоял, как в больном затянувшемся сне —
Это злая судьба, если кто-то опять не допел и кого-то хоронят.
Это время ушло. И ушло навсегда. И случайно вернулось ко мне.